antiraider.org  

Сократилось ли количество рейдерств благодаря новому закону в 2017 году?
Сократилось ли количество рейдерств благодаря новому закону в 2017 году?
У нотариусов есть определенный уровень недопонимания относительно того, за что и как Минюст отключает их от реестров. Мы договорились, что создадим рабочую группу, которая создаст методику с четко определенными критериями отключения реестров и аннулирования свидетельств.

Когда овцы сыты - волкам неймется.
Когда овцы сыты - волкам неймется.
Под шум предвыборных баталий Министерство обороны продолжает по беспределу «решать» земельные вопросы.
На этот раз отбирают землю уникального в Украине хозяйства  Фрумушика-Нова, известного далеко за пределами страны не только своей агрохозяйственной,  но и культурно - инновационной деятельностью.

24 вересня Київрада голосуватиме за незаконну передачу землі скандальному проекту російських олігархів «Бабин Яр»
24 вересня Київрада голосуватиме за незаконну передачу землі скандальному проекту російських олігархів «Бабин Яр»
«Це абсолютно незаконне рішення – надати в оренду землі у природоохоронній зоні, поблизу майбутнього державного меморіалу «Бабин Яр», на  території яких розташовані давні кладовища. Ми заперечуємо проти дій Київради – вони дивним чином збігаються з інтересами приватного проросійського проекту меморіалу, який вже викликав справедливе обурення української культурної та наукової спільноти, протест єврейських організацій», - заявив А.Семидідько

Избиты люди «Антирейдерского союза»
Избиты люди «Антирейдерского союза»
В Киеве, на ул. Л.Толстого, 41 под офисом строительной кампании «ГЕОС» около 30 бандитов напали на мирный пикет Антирейдерского Союза. Избиты люди. Скорая увезла раненого. Милиция не вмешивается. Я дал команду активистам предпринять меры по самозащите.



Как живут украинские заключенные в зоне АТО (фоторепортаж)

25/06/15
Как живут украинские заключенные в зоне АТО (фоторепортаж) 25.06.2015 08:59 Донбасс был лидером в Украине по числу колоний и зэков — до АТО осужденных насчитывалось более 19 тыс. Львиная часть осталась в так называемых республиках. На контролируемых Украиной территориях в зоне АТО осталось почти 3 тыс. заключенных — шестая часть всех тех, кто отбывал срок в Донбассе Хотя война подобралась близко к их колониям, переводиться в другие области осужденные не хотят //  Дзержинск, городок в Донецкой области в непосредственной близости от линии фронта — до нее 10 км,— заполнен украинскими военными. Кроме них, здесь ожидаешь увидеть разве что мирных жителей. Но в городе есть еще одна категория обитателей. Они живут на отгороженной от внешнего мира территории, в отдельных блоках. 600 заключенных местной колонии. Донбасс был лидером в Украине по числу колоний и зэков — до АТО осужденных насчитывалось более 19 тыс. Львиная часть осталась в так называемых республиках.  Осужденные в дзержинской колонии стоят в столовой возле окна выдачи пищи. Кормят их здесь не очень хорошо. Помогают передачи с воли от родных. Фото: Анастасия Станко, журналист Hromadske TV На контролируемых Украиной территориях сейчас находится почти 3 тыс. зэков. Все сидят в Донецкой области: в СИЗО Артемовска и Мариуполя, в мариупольской женской колонии и двух мужских — селидовской и дзержинской. Мы увидели, что такое ДНР, -Александр Замиралов, начальник Донецкой областной пенитенциарной службы Что происходит с заключенными в ДНР-ЛНР — не знает никто, объясняет Юрий Белоусов, представитель уполномоченного Верховной рады по правам человека. А вот как живут те, кто оказался по эту сторону фронта, можно ли их перевезти подальше от линии противостояния — с этим Белоусов и решил разобраться. И потому он поехал на восток, в селидовскую и дзержинскую колонии. НВ составило ему компанию. Дзержинск, сырость Мужская колония № 2, находящаяся в Дзержинске,— среднего уровня безопасности. То есть заключенных содержат не по самым строгим правилам. Хотя преступники здесь серьезные — участники разбойных нападений, убийцы, насильники. Разрешены свидания, даже длительные, родственники могут часто приносить передачи. Осужденные сидят не в отдельных камерах, а в бараках, именуемых блоками,— по 80 человек в каждом. Блоки отгорожены отдельными заборами из колючей проволоки с калитками. Сейчас тут шесть сотен “сидельцев”, но подвозят новых. У входа нас встречает начальство, которое предупреждает: снимать можно все, кроме наблюдательных вышек. А заключенных фотографировать только с их согласия. Пройдя три металлические двери, попадаем во двор колонии. Ощущение такое, как будто на тебя смотрят сотни глаз. Через несколько шагов понимаю, что так оно и есть: узники выглядывают со всех окон и даже из дыр в калитках. Двор колонии в Селидово - чистый асфальт и государственный флаг Встречу с заключенными начальство решило провести в комнате, которая считается чем‑то вроде гостиной. Пахнет сыростью. Интерьер — деревянные стулья и телевизор. По телевизору, как оказалось, показывают все каналы, в том числе и российские. Заходят осужденные — несколько десятков мужчин разного возраста. Одеты как попало, но обуты в однотипные резиновые тапки — синие или черные. Все худые. У большинства — плохие зубы. Спрашиваю, хотят ли они уехать в более безопасное место, ведь окраины Дзержинска часто обстреливают. Заключенные отвечают: переводить их никуда не надо. На вопрос "почему?" объясняют: мол, все они — местные, из Донбасса. И родители часто носят им еду. Идем осматривать колонию. Внутри блоков очень сыро. Решить эту проблему начальство не может — “на ремонт нет денег”. В ВСУ бывших заключенных не берут, - Николай, заключенный из Дзержинска По пути встречается Николай. Местный. Отсидел шесть лет за групповой разбой. Осталось еще несколько месяцев — и выйдет на свободу. Говорит, что считает себя украинцем. И воевать готов за Украину. Почему? Потому что русский мир не понимает. После, немного задумавшись, Николай добавляет: “В украинскую армию бывших заключенных не берут”. Столовая. В дзержинской колонии сегодня на обед какая‑то капуста и очень прозрачный суп, в котором ничего, кроме обжаренного лука, не плавает. Правда, один из заключенных вылавливает из большой кастрюли что‑то похожее на кусок тушенки. Через окно выдачи спрашиваю: “Как еда?” — Мяса бы нам, мяса нет,— смотрят на меня двое беззубых мужчин непонятного возраста. И улыбаются. Убранство блока, в котором живут осужденные. Личное пространство — это кровать, тумбочка и табурет / Фото: Анастасия Станко, журналист Hromadske TV Посреди столовой стоит Сергей. Молодой, в наколках. Из Донецка. За что сидит — не признается. В отличие от большинства здесь, говорит, что ничью сторону в войне не поддерживает. У него родственники в Донецке остались. Дальше оказываемся в бомбоубежище. Здесь тоже сыро. Надзиратели говорят, что несколько раз проводили учения для подопечных — отрабатывали поведение при обстреле. Руководство колонии заявляет, что готово в любой момент эвакуировать учреждение — контакт держат непосредственно со штабом АТО в Краматорске. Помогут в случае интенсивных обстрелов и военные, которые дислоцируются в Дзержинске, а также представители Нацгвардии и местная власть. Даже место, куда можно вывезти всех осужденных, руководители знают. Но не говорят — тайна. Офицеры обещают, что в случае опасности соберут всю колонию максимум за час. Но сейчас, по их словам, о выезде речь не идет: зона в Дзержинске — практически единственное работающее учреждение. Найти другую работу надзиратели — а они все местные — не смогут. Да и эвакуация спровоцирует в городе панику. Уже провожая гостей, Алексей Чуев, замначальника колонии, упомянул: когда Дзержинск недолгое время жил “под ДНР”, он и сам побывал в роли арестанта. Перед освобождением, в мае прошлого года, “вежливые люди”, как он с иронией называет боевиков, попросили служащих колонии дать им оружие. А чтобы просьба была убедительней, взяли в заложники Чуева. Но коллеги спасли замначальника — сказали, что все оружие с территории колонии давно вывезли. Террористы поверили. Селидово Селидовская исправительная колония № 82 многолюдней дзержинской — здесь отбывают срок 900 человек: рецидивисты и те, кто совершил преступления, уже находясь на зоне. Режим безопасности средний, но самых опасных держат не в блоках, а в камерах на четыре человека. Порядки жестче — свидания реже или их нет вовсе, нечасто принимают и передачи с воли. Отсюда до Марьинки, где сейчас идут бои,— примерно 20 км. В селидовской колонии держат рецидивистов, потому и меры предосторожности тут серьезные / Фото: Анастасия Станко, журналист Hromadske TV Первым нас встретило не местное начальство, а сам начальник Донецкой областной пенитенциарной службы — полковник Александр Замиралов. Его служба перебралась в Мариуполь, но большинство подчиненных остались на “той” стороне. Замиралов объясняет, что 70 % оставшихся — это младший офицерский состав: “Большинство из них живет в прилегающих к колониям селах, зарплаты маленькие, у них фактически не было возможности выехать и забрать семью”. — А что со старшим офицерским составом? — Там 80 % тоже осталось, но почему — я не понимаю. — Сами почему уехали? — Да мы увидели, что такое ДНР,— говорит Замиралов.— Я успел трое суток у Абвера [один из командиров боевиков летом 2014 года] на подвале посидеть. И вспоминает, как выезжали из Донецка “последними, после всех служб”. Ему запомнился и другой эпизод — летом он пытался из‑под обстрелов вывезти из горловской колонии заключенных. В последний момент сорвалось — в СБУ побоялись провокации со стороны боевиков. А после этого в колонии погибли от осколков двое заключенных, еще двоих ранило. Зацепило и одного надзирателя. О судьбе тех осужденных, что остались в республиках, Замиралов знает немногое. Считает, что сепарастисты держат зэков как заложников. И используют в качестве рабочей силы. Кормят осужденных либо за счет российской гуманитарки, либо родственники. Полковник говорит, что лишь единицы осужденных воюют против Украины. Мол, в торезской колонии боевики освободили восьмерых, которые раньше воевали в горячих точках. “Еще освободили троих пожизненно заключенных из 52‑й колонии Енакиево,— добавляет он.— Но я думаю, этих уже в живых нет: наверное, родственники их жертв заказали этих людей”. А еще поясняет, что сейчас в СИЗО Донецкой области держат 138 человек, обвиняемых в сепаратизме и терроризме или, выражаясь казенным языком, “совершивших преступление против гражданской безопасности”. Троих уже осудили. Но подозреваемых по этой статье, как правило, увозят в другие области — Днепропетровскую и Харьковскую. — А россияне есть? — Да,— отвечает полковник.— Четверо сидят в СИЗО — тоже за сепаратизм.   Обитатели селидовской колонии слушают представителя омбудсмена / Фото: Анастасия Станко, журналист Hromadske TV Перед нами — новый собеседник: Игорь Перун, начальник селидовской колонии. Он, смеясь, рассказывает, как убегал из Донецка и вывозил на старой “семерке” в мешках всю документацию с личными делами заключенных. Чтобы проехать через блокпосты ДНР, надел спортивный костюм, взял с собой секретаршу, приказал ей улыбаться. И озвучивал боевикам версию: везем мешки в село к дедушке. Сработало. Спрашиваю: воюют ли бывшие заключенные из его колонии? “С обеих сторон,— отвечает начальник.— И я вам скажу: что с этой стороны, что с другой — это были не самые послушные ребята, далеко не самые”. А дальше заводит в кабинет, показывает осколки от Градов и минометов — все то, что летом залетело на территорию колонии, когда рядом шли бои. Тогда калитки в блоках для заключенных постоянно были открыты — чтобы те успели добежать до убежища. История об открытых калитках удивляет — ведь здесь сидят рецидивисты. Есть и свой рекордсмен — 11 ходок. Правда, сейчас он в больнице. Чуть позже Белоусов как представитель омбудсмена встречается с местным контингентом тет-а-тет, без надзирателей — “поговорить по душам”. Осужденные пытаются убедить его, что дешевле и выгоднее их не вывозить, а всех амнистировать. Взамен обещают пойти воевать. Этот разговор я слушаю из‑за двери — женщин без охраны к заключенным не подпускают. Беседа окончена, идем дальше и встречаем двух узников. Оба — Сергеи, оба до февраля отбывали срок в чернухинской колонии, оказавшейся в эпицентре напряженных боев. Сколько погибло там заключенных — даже эти двое не знают. Видели мертвыми троих. “Сначала осталось трое надзирателей, потом и они убежали”,— рассказывает младший Сергей. После этого они самостоятельно пекли хлеб, выживая в бараке, где не было ни света, ни отопления. Зато были дрова. Могли и уйти — “дыры в заборе — хоть на танке заезжай”,— но оставались до последнего. А потом решились и пошли в сторону Украины. Не выбирали особо — так получилось. Встретили нацгвардейцев, те зэков избили. За что — два Сергея не говорят. Но по лицам видно — выбор в пользу Украины они бы уже не сделали. По официальным данным, из 350 узников Чернухино лишь 23 человека вышли на украинскую сторону. Остальные либо подались в ЛНР, либо погибли. Прощаясь, я в последний раз спрашиваю во дворе одного из блоков селидовской колонии у двух десятков заключенных: не хотят ли они все же уехать. По правилам, если они откажутся, насильно их перевозить не станут. “Мы здесь останемся, дома — в Донбассе”,— смеясь, отвечает один из них. Позже я узнала: никто из селидовских и дзержинских заключенных не захотел уезжать из “дома”. Материал опубликован в №22 журнала Новое Время от 19 июня 2015 года Автор: Анастасия Станко, Новое Время
Посилання на джерело:  http://cripo.com.ua/?sect_id=6&aid=195570

Повернутися до розділу


Похожие публикации: